Частину 1 можна прочитати тут: Частина 1
Озабоченность и стала предметом особо хитрых манипуляций
Большинство верных нашей Церкви аполитичны, да и проповеди откровенно политического содержания из уст нашего священства услышишь не так уж и часто. Большинство церковных людей озабочено «божьим», желанием праведной жизни и такое желание, конечно же, переносится ими и на общество – чтобы и большинство наших сограждан не творили зла, чтобы в обществе не извратились общечеловеческие нормы. Иным словом, наше церковное большинство переживает за все наше украинское общество. И вот эта-то озабоченность и стала предметом особо хитрых манипуляций.
Пара моих прихожан и даже сестры-монахини, несмотря на мои уговоры, выписывали одну церковную газету, с довольно светским названием и оформлением, солидным тиражом и немалым количеством подписчиков. Главные темы газеты: 1) моральное загнивание западного мира; 2) как в нашем украинском обществе уже перенимаются эти пугающие христиан веяния; 3)как нам уберечь нас и наших детей от такого морального разложения. Отговаривал ее выписывать не только потому, что постоянное созерцание зла без реальной возможности что-то изменить, постепенно лишает душевных сил и возможности думать о добре и творить его (это классическая тема святоотеческих аскетических поучений), но и потому, что я давно заметил, что главные темы номеров как правило точно совпадают с главными темами официальной российской пропаганды (имеются в виду те темы, которые очень широко обсуждались в разнообразных российских СМИ, но инициировались сверху, властью).
Начали в России борьбу с либералами, стали выходить бесконечные статьи о вреде либерализма, стали эту тему обсасывать везде (после этих продолжительных руганий либералов, почти все российское общество стало дышать в их сторону «праведным» гневом, а под это власть стала закручивать гайки: закрыли ряд независимых СМИ, приняли закон об «иностранных агентах», ужесточили в РФ полицейский режим и т.п.) – и в нашей газетке целая серия материалов о вреде либерализма.
В Церковной газете было большое количество материалов о «загнивании» Запада
Стали в России из каждого утюга вещать о бесперспективности добычи сланцевого газа – и наша «церковная» газетка туда же! Но более всего меня смущало обилие материалов о «загнивании» Запада, и чаще всего о настолько вопиющих вещах, что невольно думалось, неужто настолько на Западе с ума посходили?! Стал проверять некоторые утверждения и оказалось, что немалая доля всех этих ужасов – фейки, неправда, или полу-правда.
Помните, когда в России был шум вокруг создания ювенальной юстиции, широчайшую известность получила история некоей Ирины Бергсет, которая рассказывала, как в Швеции ювенальная юстиция отобрала у нее детей? Она рассказывала целую серию историй о своих злоключениях, с множеством подробностей. Но большинству было неизвестно, что эти ее рассказы вызвали в соцсетях и на русскоязычных шведских форумах целую бурю протестов и насмешек среди шведских русскоязычных (кто переехал туда на пмж), которые, во множестве, писали, что это неправда, что все не так, при этом разоблачали многие, как оказывалось, совершенно фантастические подробности ее откровений. Мой друг, который специально очень подробно изучал всю эту историю и читал те самые форумы, сказал мне, что ее разговорная речь (а она давала много интервью), совсем не соответствует стилю и культурному уровню написанных ей историй, и что у него нет никаких сомнений в том, что эти бесконечные истории для нее сочинял какой-нибудь специальный идеологический отдел ФСБ. К слову сказать, не смотря на протесты, в России таки работают технологии ювенальной юстиции, только называется это там по-другому.
К рассказам о бесчеловечном и милитаристском западе, прибавили православные страшилки
Нас поймали на старую советскую, только усовершенствованную удочку – к «старым песням о главном», то есть к рассказам о бесчеловечном и милитаристском западе, прибавили православные страшилки и гораздо более широкие возможности современной пропаганды. А еще ложь стала намного более изощренной.
В той самой газетке, конечно же, постоянно писали о славянском единстве, создавая у читателя убежденность, что Россия – последний форпост христианства и противостояния сатанинскому западному влиянию, что только в единстве с ней возможно и нам устоять. При этом читателю крайне мало рассказывалось о жизни Поместных православных церквей в других странах, о том, что эти Церкви, как правило, не сдают христианских позиций, ведут диалог и полемику с обществом, почти не рассказывалось и об опыте христианских церквей иных конфессий.
Русская Церковь сама стала частью официальной пропаганды
Мы все с вами стали в эти дни свидетелями того, что именно православное церковное большинство в России, не только не попыталось остановить войну России с Украиной, но всячески эту войну поддерживает прямо, одобряя или оправдывая (патриарх Кирилл и такие известные личности как прот. Артемий Владимиров, прот. Андрей Ткачев, проф. А. И. Осипов и другие) или косвенно, то есть не выступая против, отстранившись от происходящего, мы, дескать, «молимся».
Мы стали свидетелями жесточайших и бесчеловечных злодеяний российской армии в Украине, а Русская Церковь, в которой многие видели надежду в противлении злу, оказалась неспособной сказать слово против зла совершенно очевидного и великого, потому что не только подпала под влияние, но и сама стала частью официальной пропаганды. Как же она сможет противостоять злу иного рода, если это зло вдруг будет навязывать российская государственная власть, перед которой епископат РПЦ бесконечно лебезит и во всем ей угождает?! Не сможет, сдаст всё.
Я специально не называю название газеты, во-первых потому, что не считаю их сознательными агентами российского влияния, но жертвами пропаганды, слепо доверявшими российским и украинским пророссийским СМИ (и не хочу, чтобы их приняли за таковых агентов ), во-вторых потому, что газеток этих немало, а в-третьих потому, что идеи эти не только газетки, но и священство и многие миряне транслировали.
А в чем же тут наш общий грех, кроме слепого неразумного доверия? Во-первых, в том, что церковному большинству предлагали нецерковную идеологию «славянского единства». Церковь не должна ставить своей целью славянское, или какое-нибудь индо-европейское, или африканское единство, так как она призвана к соединению во Христе людей самых разных народностей, она над-национальна. Что нашим прихожанам грузинам, или ассирийцам (они есть у нас в Сумах), или другим не-славянам до славянского единства, они тоже должны его реализовывать? Такие идеи – как младенческие одежды для взрослого человека – и помучишься и не натянешь, гол останешься, да и одежонки порвешь. Это то, что на языке богословия называется ересью этнофилетизма.
Для УПЦ МП закрылись двери школ и университетов, не пускают в госучреждения и в армию
Во-вторых (и это самое важное), имея почти слепое доверие России, неся вовне эти нецерковные, политические идеи, невольно настроили против себя украинское общество (которое давно видело в идее русского мира и славянского единства идеологическую манипуляцию, а в России – угрозу), а тем самым лишили себя возможности на это общество влиять.
Для нашей Церкви (УПЦ МП, – ред.) закрылись двери школ и университетов, нас не пускают в госучреждения и в армию. Мы лишились возможности нести проповедь обществу и, соответственно, отстаивать в обществе христианские идеи. И все это – ради фантазии о некоем последнем бастионе праведности в единении с Россией. Мы должны были быть этим бастионом христианства для нашего общества, а мы вместо Христа и правды подсовывали политические идеи. Мы призваны Христом к просвещению общества, а мы сами отказались от этого призвания и еще и сваливаем вину за это на общество, дескать, оно к нам несправедливо и агрессивно.
В глазах нашего церковного большинства была дискредитирована идея автокефалии
В-третьих, под шумок, в дополнение к этим политическим идеям русского мира, путем такой же планомерной идеологической обработки, в глазах нашего церковного большинства была дискредитирована идея автокефалии. Говоря бесконечно о единстве с Россией и Русской Церковью, нашим верным внушили, будто автокефалия – это какое-то зло, практически раскол, что, отсоединившись от РПЦ, мы никак не сможем устоять в Православии, нам обязательно в итоге подсунут какую-то унию, мы обязательно станем раболепствовать перед украинской властью. Ложь этих внушений в том, что автокефалия на самом деле – это НОРМА церковной жизни. Это совершенная и единственная норма для Древней Церкви (каждая епархия обладала фактической автокефалией), а автокефалия для церкви, находящейся в границах отдельного самостоятельного государства – норма нынешнего времени.
Ведя планомерную работу по дискредитации автокефалии в Украине, РПЦ, конечно же, от собственной автокефалии никогда и ни за что не откажется. Ложь этих внушений в том, что для реального единения «в духе и истине» с другими Православными Церквями, со всем Православием, не нужно никакого административного соединения, или соподчинения (как соединена УПЦ с РПЦ). Автокефальная Церковь, соблюдающая верность Богу и Его заповедям, находится в совершенно реальном единстве с другими Православными Церквями. А то, что у нас любили говорить о правах широкой автономии нашей УПЦ в рамках РПЦ, которая якобы была почти как автокефалия (и сам когда-то так утверждал), не соответствует действительности, о чем свидетельствует и все выше изложенное и то, что права автономии УПЦ были ограничены со стороны РПЦ в одностороннем порядке 30.11.2017 г., что, насколько мне известно, не было опротестовано ни одним нашим архиереем.
ПРЕСТУПНОЕ ОТНОШЕНИЕ К РАСКОЛЬНИКАМ, НЕЖЕЛАНИЕ И НЕСПОСОБНОСТЬ УВРАЧЕВАТЬ РАСКОЛ
Зависимость от РПЦ препятствовала нашей Церкви выполнять возложенную на нее Христом миссию не только в отношении общества, но и в отношении тех, кого у нас называли раскольниками. Но тут стоит вначале сказать о той вине, которая лежит почти исключительно на нас, а не на Московской Патриархии. Наше отношение к отпавшим от церковной полноты было или безразличное, или, чаще всего, агрессивное, без попыток вернуть, или привести их в лоно Церкви. «Раскольники безблагодатны, таинства у них не совершаются, они – актеры в православных облачениях, они ведут в погибель тех, кто им верит» – подобные объяснения приходилось слышать постоянно и от нашего епископата и от священства и мирян.
Но какие чувства должны вызывать у христиан погибающие и заблуждающиеся люди? Не заботу ли об их вразумлении и возвращении в Церковь? Была ли эта забота? Когда нашу Церковь что-то всерьез заботит, тогда, как минимум, появляются дополнительные прошения на ектениях об этой проблеме. Такие прошения были, когда только произошел раскол. А потом исчезли. Зато взамен появилась очень агрессивная риторика в отношении отпавших. Во множестве статей и гневных проповедей создавался образ беспринципных обманщиков и лицемеров. Чего только стоили опусы Василия Анисимова, которые нормальному человеку нельзя было читать без чувства гадливости, и ему вручали официальный рупор УПЦ!
Все это порождало не заботу, не сострадание к отпавшим, а осуждение и ненависть. А это только отталкивало от нас еще больше, только усиливало разрыв. Ведь когда о тебе говорят, что ты не в Бога веришь, а актерствуешь, или что ты подменил Бога национальной идеей, что все твои усилия веры пусты (таинства же не совершаются, значит все это самообман, а не духовная жизнь), что твоя надежда на Христа – тщетна, при этом тебя искренне ненавидят, вряд ли тебе захочется поскорее присоединиться к таким каноническим православным, вряд ли ты в них разглядишь настоящую Церковь Христову. А сколько соблазна это вызвало среди малоцерковных и нецерковных людей! Сколько раз нам приходилось слышать: «Если у вас, церковных людей, такая грызня, то мы не хотим иметь к вам и вашей церкви никакого отношения!»
В 2006 году УАПЦ вели переговоры с УПЦ МП о преодолении раскола путем воссоединения с УПЦ
Но даже когда и хотели воссоединиться с нами, мы оказались неспособны их принять! В 2006 году Предстоятель УАПЦ митрополит Мефодий (Кудряков) вел негласные переговоры с Митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром (Сабоданом) о преодолении раскола путем воссоединения с УПЦ. И это было не только его личное желание. К этому уже был готов епископат УАПЦ, обсуждалось то, как именно будет донесена необходимость такого шага до паствы (представитель УПЦ пригласил меня в качестве фотографа на Архиерейский собор УАПЦ, поэтому мне известно все это не по слухам).
Предварительно рассматривалось три варианта такого присоединения. С одним из трех вариантов, подобно тому, как РПЦ приняла Зарубежную церковь, с сохранием предстоятеля и синода, был согласен епископат УАПЦ, он был возможен и приемлем по мнению митрополита Владимира. Наиболее проблемным здесь был вопрос о каноническом статусе Украинской Православной Церкви, которая не имела даже полноценной автономии в составе РПЦ. Тем не менее, епископы УАПЦ понимали – в случае их воссоединения с УПЦ перед последней открывался ряд новых возможностей, связанных с дальнейшим совершенствованием ее статуса – вплоть до автокефалии.
Владимир побоялся сделать необходимый, хотя может и рискованный лично для него шаг
Понятно, что после предварительных негласных договорённостей необходимо было запустить процесс переговоров открыто, официально. И вдруг перед этим шагом митрополит Владимир внезапно сворачивает переговорный процесс. На недоуменный вопрос своего доверенного лица, он ответил, что Москва ни за что не даст этому состояться и он боится их ответной реакции. А в Москве тогда больше всего заботились о том, чтобы число сторонников автокефалии среди епископата УПЦ не превысило допустимых пределов. Митрополит Владимир побоялся сделать необходимый, хотя может и рискованный лично для него шаг. Как нам позже пояснил один архиерей (не мой правящий), он побоялся совсем не без оснований.
В связи с этим не может не возникнуть вопрос: если УПЦ, провозглашающая себя Церковью Христовой в Украине, не выполняет возложенных на нее Христом обязанностей по взысканию отпавших, и как утверждают ее архиереи и священство, погибающих раскольников, и даже не заботится этим, когда Сам Христос подводит этих отпавших к Церкви и она оказывается неспособной их принять, и по малодушию своего предстоятеля и по той несвободе в отношении к Патриархии РПЦ, в которую она позволила себя поставить и с которой согласилась, то неужели это не будет иметь для нее никаких отрицательных последствий?! Называли погибающими и ничего для них не сделали, взращивали взаимную ненависть, а когда хотели к нам присоединиться – не смогли принять, когда же их принял Константинополь – противимся этому всеми силами. Если Церковь не выполняет своей спасительной миссии, то ее будет совершать Сам Бог, но болезненными для нас путями, что мы и наблюдаем. Не дали войти и другим принять препятствуем.
Вот-вот должен был произойти полный и, скорее всего, необратимый раскол Православного мира, которому пока помешала эпидемия ковида (по крайней мере такую причину отмены Архиерейского Собора РПЦ, на котором должен был быть осужден Патриарх Варфоломей, озвучил митрополит Иларион (Алфеев)). И началось все совсем не со вмешательства Константинополя в украинские церковные дела, а раньше. Большинству верных УПЦ неизвестно, что «вторжение» Константинопольского Патриарха в украинские церковные дела и дарование Томоса ПЦУ совсем не было внезапным, неожиданным и «вероломным», как это преподносили представители Московской Патриархии и, к огромному сожалению, вслед за ними, СМИ, официальные лица и иерархи УПЦ, а было спровоцировано совершенно конкретными действиями РПЦ при поддержке наших иерархов (надеюсь, что не вполне осознанной).
IV Вселенский Собор наделил Патриарха Константинопольского особыми полномочиями, которыми ранее обладал только Римский Папа – правом высшей судебной власти в Церкви, а именно правом третейского суда в спорах между Поместными Церквями, принятия апелляций клириков («если кто обижен будет своим митрополитом, то да судится экзархом своей области или Константинопольским престолом», 17-е правило 4-го Вселенского Собора и подобное ему 9-е правило того же Собора). Ему же принадлежит право созыва собора всех Поместных Церквей и председательства на них, право давать автокефалию (и даже лишать ее). Эти права признавались Русской Церковью (Стоглавый Собор, Большой Московский Собор), но в ХХ веке в ней стала складываться своя особая экклезиология, то есть учение об устройстве Церкви и права Константинополя ею постоянно оспаривались.
Русский ученый богослов и канонист монах Диодор (Ларионов), описывая классическую экклезиологическую модель, называет ее святоотеческой, так как она не только освящена Преданием Церкви, но и обладает стройной внутренней логикой – высшая судебная власть Константинополя является венцом системы устройства Церкви, которая воспроизводится на всех ее уровнях: от общины-прихода к епархии, от епархии – к митрополичьему округу, далее – к уровню Поместной Церкви и еще далее – к Всеправославному, межцерковному уровню. Русское видение устройства Церкви, как федерации совершенно независимых друг от друга Церквей, отец Диодор называет «федеративной моделью» и в своей статье «Что такое папизм, или об обвинениях в адрес патриарха Варфоломея со стороны представителей Московской патриархии» объясняет ее недостатки, внутреннюю противоречивость и риски.
Из факта противостояния этих двух несовместимых моделей логически следует, что РПЦ и ее союзники, руководствуясь иным видением устройства Православной Церкви, в любых, даже самых незначительных инициативах Константинополя, будут усматривать посягательства на свою свободу и свободу других Поместных церквей. И будут этим «посягательствам» противиться. Чем РПЦ и занималась последнее, довольно длительное время. И зашла в этом противлении слишком далеко, перейдя Рубикон, то есть недопустимые границы, за которыми и началась война. Этот Рубикон – Всеправославный Собор, с инициативой созыва которого выступил Константинополь. Собор готовили начиная с 1923 года. В нем была насущная необходимость.
Если подготовка Собора была очень долгой и общеправославной, то убить его РПЦ попыталась быстро и в одностороннем порядке
В XX веке, в Европе и Америке, возникла небывалая ранее в истории ситуация, когда на одной территории сосуществуют сразу несколько канонических православных юрисдикций. Как им проводить единую политику в отношении государства, на территории которого они действуют, как между собой улаживать споры, как совместно отвечать на вызовы общества? Существующее каноническое право не предусматривало такой ситуации. Кроме этого, накопился ряд других серьезных вопросов, требующих общецерковного обсуждения. Этот Собор не должен был давать догматические определения (подобно Вселенским), а был призван рассмотреть вопросы канонического и дисциплинарного порядка. На предсоборных совещаниях, в межправославных подготовительных комиссиях и совещаниях предстоятелей поместных церквей, рассматривались не только повестка дня Собора, но и совместно утверждались проекты будущих соборных документов.
Достаточно даже поверхностного ознакомления с предысторией Собора, чтобы ясно понять, насколько сложным и напряженным было достижение согласия, каким испытанием самой способности Поместных Церквей к взаимному диалогу, а, соответственно, и их реального единства, явилась эта подготовка. И главным препятствием к созыву Собора были как раз отношения Константинополя с Москвой. Обеим сторонам пришлось пойти на взаимные уступки, причем гораздо больше уступил Константинополь. Тем большим чудом и радостью казалось окончательное достижение общего согласия на совещании престоятелей церквей в 2016 году и назначение даты, места и регламента Всеправославного Собора.
И если подготовка Собора была очень долгой и общеправославной, то убить его РПЦ попыталась быстро и в одностороннем порядке. Договорившись о Соборе, подписав предсоборные документы, заплатив организационный взнос, РПЦ не просто сама на него не поехала, но еще и ТАЙНО засылала переговорщиков к церквям-союзникам, отговаривать их от участия в уже назначенном Соборе – к сербам, румынам, болгарам. Не поехали также и фактически несамостоятельная в своей межцерковной политике наша УПЦ, а также почти всегдашний союзник – Грузинская церковь (с ними наверняка также велись о том тайные переговоры, но, поскольку это нам в точности неизвестно, оставим это лишь в качестве предположения). А это уже прямой саботаж.
Попытка срыва Собора, это тяжелейшее преступление против всей Православной Церкви
Официальные лица РПЦ пытались объяснять этот демарш недоработанностью проектов документов. На самом же деле эта претензия высказана была еще задолго до Собора Патриархом Кириллом на совещании предстоятелей церквей 2014 года, и в ответ на это, с повестки дня Собора были сняты несколько тем (в частности, о предоставлении автокефалии), а проекты соборных документов, ранее уже утвержденных(!!!) на всеправославных предсоборных совещаниях 1982 и 1986 гг., были подвергнуты пересмотру и редактированию.
Уже после этого, в январе 2016 года, Патриарх Кирилл, от лица РПЦ, дал согласие на участие в Соборе. И вдруг были усмотрены новые недоработки?! Это, конечно же, была неправда, что и подтвердили чуть позже официальные лица РПЦ: вскоре прозвучали объяснения, что РПЦ не хотела «лить воду на мельницу тщеславия Вселенского Патриарха». А как же серьезность повестки дня Собора, а как же такой долгий и многострадальный процесс всеправославной его подготовки? Мало ли какими личными мотивами руководствовались, например, императоры, созывавшие Вселенские Соборы. Кого сейчас интересуют (кроме отдельных историков) их мотивы? Вы считаете что за вами правда, так чего же бояться Собора, ведь в соборных решениях Сам Бог открывает Свою волю. Попытка срыва Собора, на проведение которого сами и дали окончательное согласие, и который так долго готовился всеми Православными церквями – это тяжелейшее преступление против всей Православной Церкви.
Сразу после проведения Собора, один греческий иерарх сказал: «РПЦ не поехала на Собор – Варфоломей пойдет на Украину». Украина – важная карта РПЦ. В своих состязаниях с Константинополем, РПЦ не раз апеллировала к тому, что она – самая многочисленная, потому все и должны с ней особо считаться. Без приходов УПЦ она лишается этого преимущества. Действия Вселенского патриарха можно было запросто просчитать, что и смог сделать грек, но не смогли ни в РПЦ, ни в УПЦ (но так ли уж не смогли, или сознательно пошли на такой риск, дескать, ничего, «вырулим»?).
После всего этого заявления о «вероломном нападении» Вселенской Патриархии (далее – ВП) звучат в высшей степени лицемерно. Это не нападение, это – контрудар. Вы не согласны с особыми правами Константинополя? Но это нужно обсуждать соборно, а как же обсуждать соборно, если вы срываете соборный процесс?! Но суть игры РПЦ как раз в том и состоит, чтобы сколотить надежный и мощный фронт союзников и саботировать любые начинания ВП большинством, при этом играя роль возглавителя этого фронта. И для этой игры соборное обсуждение опасно, пока фронт союзников не станет большинством в православном мире, тогда уже можно и Собор созывать.
Бездумное следование за преступной политикой Московской Патриархии выставило нашу Церковь в глазах украинского общества, как противницу Украинской государственности
Я не ставлю целью оправдывать действия Патриарха Варфоломея, вся эта история с обеих сторон – совершенно не в Евангельском духе, но нам важно понять степень вины именно с нашей стороны. И, возвращаясь к нашей главной теме отношений с украинским обществом, подытожим, что это безответственное и, возможно, бездумное следование за преступной политикой Московской Патриархии на межцерковной арене, в итоге привело к очередному витку информационной войны со стороны УПЦ по поводу Томоса, а значит к очередному соблазнению людей и снова выставило нашу Церковь в глазах украинского общества, как противницу независимости Украинской Церкви, а соответственно, и самой Украинской государственности (для множества наших соотечественников это взаимосвязанные вещи).
Пишу об этом по нескольким причинам. Во-первых, потому, что очень наболело и очень горько за одураченных верных нашей Церкви, включая нескольких и моих прихожан. Во-вторых, уже прозвучали заявления наших официальных лиц, что наша УПЦ всегда была едина со своим народом и нынешнее служение нашей Церкви украинскому обществу в дни войны доказывает совершенную несостоятельность и беспочвенность прошлых обвинений и подозрений в нелояльности в наш адрес. Но людей, столкнувшихся в прошлом с нашим лицемерием этим не убедить (ну не дураки же они!), такая позиция не вернет нам доверие общества. Только признав свои ошибки открыто, у нас появится такой шанс.
Во-вторых, наша скромная группа авторов письма о прекращении поминания патриарха Кирилла и письма о необходимости получения нашей Церковью автокефалии, столкнулась не только с полным наборов страхов со стороны многих собратьев-сослужителей и прихожан, навеянных вышеупомянутыми сомнительными или ложными идеологическими установками, но и, что самое печальное, с установкой некоторых «на мученичество» – стоять в своем исповедании единства с РПЦ до конца, даже если нас выгонят из храмов и лишат возможности открыто совершать богослужение. Мученичества за что? За Христа ли, или за наше неразумие, неискренность, малодушие? Какие добрые плоды принесло нам в последние годы нахождение в лоне РПЦ? А недобрые плоды уже явны! Попытаемся мы спасти нашу Церковь и вернуть доверие к нам, или будем и дальше бороться за ложные нецерковные идеалы?
Автор: Архімандрит Серафим (Панкратов), клірик Сумської єпархії УПЦ МП, настоятель храму с. Журавне Охтирського благочиння. Один з авторів звернення духовенства УПЦ МП щодо припинення поминання за богослужіннями патріарха Московського і проголошення автокефалії.
